УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО (УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС). Учебник

§ 4. Особенности производства следственных и иных процессуальных действий в отношении отдельных категорий лиц

 

Ряд следственных и иных процессуальных действий[1], затрагивающих интересы отдельных категорий лиц, осуществляется в особом порядке. Специальные правила могут применяться как в ходе производства по уголовным делам в отношении этих субъектов, так и в случаях, когда они не наделены статусом подозреваемого или обвиняемого.

В уголовно-процессуальном законе отдельное внимание уделено дополнительным гарантиям некоторых лиц при проведении обыска. Так, судебное решение о производстве обыска в отношении сенатора РФ, депутата Государственной Думы, Президента РФ, прекратившего исполнение своих полномочий[2], Уполномоченного по правам человека в РФ исполняется с согласия соответствующей палаты Федерального Собрания РФ (ч. 3 ст. 450 УПК). Сфера действия данного положения ограничивается обыском в жилом помещении и личным обыском, за исключением ситуаций, предусмотренных ч. 2 ст. 184 УПК. Представляется, что обращение в суд за получением соответствующего судебного решения должно предшествовать получению согласия на его исполнение[3]. Однако в настоящий момент практика стала складываться таким образом, что согласие палаты Федерального Собрания РФ[4] получают до инициирования перед судом соответствующего ходатайства[5].

 В отношении сенатора РФ и депутата Государственной Думы с соответствующим представлением обращается Генеральный прокурор РФ[6]. В силу положений специального федерального закона необходимо получать согласие на производство любого вида обыска в отношении депутата Государственной Думы, члена Совета Федерации (за исключением случаев задержания на месте преступления), а также допроса[7]. Эта норма подлежит применению, поскольку в определенной части предоставляет больший объем процессуальных гарантий по сравнению с УПК. В то же время в отсутствие специальных норм справедливо утверждать, что само ходатайство о производстве следственного действия возбуждается и рассматривается по общим правилам.

Аналогичным образом без согласия Государственной Думы не может быть подвергнут каком-либо обыску (независимо от его вида) Уполномоченный по правам человека в РФ, если только не осуществлено задержание на месте преступления[8].

Анализ федерального законодательства позволяет говорить также о наличии других норм-исключений, соблюдение которых необходимо в рамках уголовно-процессуальной деятельности, затрагивающей права и свободы различных категорий лиц.

Так, осуществление в отношении судьи следственных действий (если в отношении его не возбуждено уголовное дело либо он не привлечен в качестве обвиняемого по уголовному делу), связанных с ограничением его гражданских прав либо с нарушением его неприкосновенности, допускается не иначе как на основании решения, принимаемого:

в отношении судьи Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ, кассационного суда общей юрисдикции, апелляционного суда общей юрисдикции, областного или соответствующего ему суда, военного суда, арбитражного суда – судебной коллегией в составе трех судей Верховного Суда РФ;

в отношении судьи районного суда, мирового судьи – судебной коллегией в составе трех судей областного или соответствующего ему суда[9].

Процессуальные привилегии в изложенных ситуациях предполагают расширение следственных действий, производство которых недопустимо без предварительного обращения за разрешением в суд[10], а также изменение уровня и состава последнего. Иных изъятий из общего порядка не предусмотрено, поэтому при наличии к тому оснований с соответствующим ходатайством вправе обратиться любой следователь с согласия своего непосредственного руководителя.

Однако практике известен пример, когда осмотр места происшествия – жилища судьи – в неотложном порядке был признан законным судебной коллегией городского суда, получившей со ссылкой на ст. 16 Закона РФ «О статусе судей в РФ» соответствующее уведомление следователя. Впоследствии протокол данного осмотра положен в основу приговора при осуждении данного лица[11]. Надо признать, что подспорьем этому во многом стало решение Конституционного Суда РФ[12].

Законодатель, не дав в рассматриваемой норме специального закона четкий перечень действий, реализуемых в особом порядке, включил в текст данного нормативно-правового акта формулировку оценочного характера, не позволяющую однозначно определить, какие процессуальные мероприятия она под собой подразумевает.

Видится, что к таким мероприятиям следует отнести следственные действия, допускаемые согласно ч. 2 ст. 29 УПК на основании судебного решения (осмотр жилища при отсутствии согласия проживающих в нем лиц, обыск и выемка в жилище, выемка заложенной или сданной на хранение в ломбард вещи, личный обыск, выемка предметов и документов, содержащих государственную или иную охраняемую федеральным законом тайну, а также предметов и документов, содержащих информацию о вкладах и счетах граждан в банках и иных кредитных организациях, наложение ареста на корреспонденцию, разрешение на ее осмотр и выемку в учреждениях связи, контроль и запись телефонных и иных переговоров, получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами), если они каким-либо образом ограничивают гражданские права судьи и (или) посягают на его неприкосновенность. В этот же список с учетом толкования содержания судейской неприкосновенности[13] следует добавить осмотр, обыск[14], выемку, которые: 1) производятся в его служебных помещениях, личных и служебных транспортных средствах, либо 2) предметом которых являются принадлежащие ему предметы и документы. Вероятно, затрагивает неприкосновенность личности такое следственное действие, как освидетельствование.

В свою очередь допрос судьи, проведение с ним очной ставки и проверка его показаний на месте (за исключением случаев, предусмотренных п. 1 ч. 3 ст. 56 УПК), должны осуществляться в общем порядке.

 Несоблюдение перечисленных гарантий следует расценивать как существенное нарушение уголовно-процессуальных норм, представляющее собой веское основание, которое может быть использовано в целях признания собранных доказательств недопустимыми.

Примечательно, что после возбуждения уголовного дела в отношении судьи либо привлечения его в качестве обвиняемого по уголовному делу следственные действия, затрагивающие его интересы, реализуются в общем порядке[15].

Гарантии судей, действующие при производстве следственных действий, распространяются на присяжных и арбитражных заседателей в период отправления ими правосудия[16]. Видимо, в зависимости от того, где данные лица реализуют свой гражданский долг, решение об осуществлении в отношении них указанных действий будет принимать судебная коллегия, состоящая из трех судей Верховного Суда РФ либо областного или соответствующего ему суда.

Согласно положениям закона, регулирующего статус адвоката, проведение следственных действий в отношении данного лица (в том числе в жилых и служебных помещениях, используемых им для осуществления адвокатской деятельности) допускается только на основании судебного решения.

Полученные в ходе следственных действий (в том числе после приостановления или прекращения статуса адвоката) сведения, предметы и документы могут быть использованы в качестве доказательств обвинения только в тех случаях, когда они не входят в производство адвоката по делам его доверителей. Указанные ограничения не распространяются на орудия преступления, а также на предметы, которые запрещены к обращению или оборот которых ограничен в соответствии с законодательством РФ[17].

Требование закона о получении разрешения суда на производство любого следственного действия в отношении адвоката не видится оправданным, поскольку такие привилегии отсутствуют даже у сенаторов РФ, депутатов Государственной Думы и судей. Более того, применение данной нормы не ограничивается случаями расследования дел не в связи с уголовным преследованием адвоката.

В то же время действие любых привилегий в ходе производства по уголовным делам не может носить абсолютного характера. Устанавливая их, законодатель должен достигать разумного сочетания между интересами должного функционирования ряда публично значимых институтов (например, адвокатуры) и эффективного уголовного преследования лиц, совершивших криминальные деяния.

В связи с этим Конституционный Суд РФ отметил, что указанное положение специального федерального закона предполагает получение судебного решения при проведении в отношении адвоката лишь тех следственных действий, которые вторгаются в сферу осуществления им собственно адвокатской деятельности – к каковой в любом случае не может быть отнесено совершение адвокатом преступного деяния, как несовместимого с его статусом – и (или) могут затрагивать адвокатскую тайну[18]. Такое толкование рассматриваемых предписаний соотносится и с наименованием рассматриваемой статьи («Адвокатская тайна»).

В то же время осмотр, обыск, выемку в отношении адвоката следует осуществлять исключительно на основании судебного решения с учетом положений ст. 450.1 УПК[19]. В основе содержащихся в ней формулировок – высказанное Конституционным Судом РФ виденье режима адвокатской тайны[20]. Однако законодатель предусмотрел более существенный объем гарантий, направленных на сохранение таких сведений, нежели предполагалось высшей судебной инстанцией. Так, производство обозначенных следственных действий допускается только после возбуждения уголовного дела в отношении адвоката или привлечения его в качестве обвиняемого в особом порядке. Единственное исключение из этого правила, закрепленное в ч. 3 ст. 450.1 УПК РФ, касается осмотра в случаях, если в указанных помещениях обнаружены признаки совершения преступления[21].

Тем самым в настоящее время доступ к осуществлению уголовно-процессуальной деятельности в жилых и служебных помещениях, принадлежащих адвокатам, существенно ограничен и поставлен в зависимость от наличия у следствия обоснованного подозрения[22] или обвинения этих лиц в совершении преступления. Цель, которую преследует законодатель, вводя подобное ограничение, оправдана и заключается в обеспечении сохранности содержащих адвокатскую тайну материалов. Вместе с тем выбранные для ее достижения средства будут приводить к возникновению в уголовном судопроизводстве «патовых ситуаций». Так, в ходе расследования уголовного дела могут возникнуть фактические основания для производства обыска или выемки в таком помещении, но не будет процессуально значимых обстоятельств, свидетельствующих о криминальной деятельности его владельца. Однако данная норма обязательна для исполнения[23].

В то же время представляется, что вплоть до внесения изменения в ст. 450.1 УПК или выявления надлежащим судебным органом определенного конституционно-правого смысла ее положений формулировка «в отношении адвоката» должна трактоваться как «в отношении лица, обладающего статусом адвоката на момент производства обыска, выемки или осмотра». То есть именно принадлежность к профессиональному сообществу предопределяет необходимость соблюдения обозначенных ограничений при проведении следственных действий, а не перечень предметов, которые компетентные органы намереваются изъять. Такое буквальное восприятие смысла рассматриваемой нормы также встречается в региональной практике[24]. Дать иное толкование установленному ч. 1 ст. 4501 УПК ограничению производства следственных действий в отношении адвокатов, несмотря на его чужеродность в действующей системе процессуальных иммунитетов, не видится возможным.

Вместе с тем уголовно-процессуальные гарантии отдельных категорий субъектов не должны распространяться на близких им лиц[25]. Поэтому нельзя исключить законность производства обыска и выемки в помещениях адвокатов, не являющихся подозреваемыми и обвиняемыми по уголовному делу, при условии, что такие следственные действия не будут затрагивать их интересы. Поисковая деятельность следователя должна быть ограничена конкретными предметами, связанными исключительно с деятельностью лиц, не наделенных особым правовым статусом. При выполнении этого условия допустимо утверждать, что обыск или выемка осуществляются не в отношении адвоката. В то же время видится, что такие следственные действия в любом случае необходимо квалифицировать как потенциально связанные с доступом к материалам адвокатского производства. Ввиду этого они должны быть реализованы только после вынесения судебного решения, в котором будут указаны конкретные объекты поиска и изъятия[26].

В ч. 1 ст. 450.1 УПК также установлен запрет на производство обыска, выемки, а также осмотра (за исключением случая, предусмотренного ч. 3 этой же статьи) без предварительно полученного разрешения суда, даже если наличествуют обстоятельства, требующие их проведения в неотложном порядке. Нарушение данного положения влечет признание следственных действий незаконными[27].

В ходе производства этих действий в обязательном порядке должен присутствовать представитель адвокатской палаты субъекта РФ. Указанное лицо, являясь самостоятельным и непременным участником обыска, выемки, осмотра[28], выступает в роли независимого наблюдателя, призванного способствовать разграничению объектов, перечисленных в постановлении суда, с предметами и документами, действительно составляющими адвокатскую тайну.

Перечень отыскиваемых предметов и документов должен быть определен в соответствующих ходатайстве следователя и постановлении суда. Поэтому видится, что в последнем из данных документов не может присутствовать формулировка «иные предметы и документы, имеющие значение для уголовного дела». Вместе с тем в любом случае допустимо изъятие обнаруженных у адвоката и (или) в помещении адвокатского образования иных (не указанных в судебном решении) объектов, в отношении которых в легитимном порядке введены ограничения оборотоспособности, если их хранение запрещено.

Обнаружив перечисленные в постановлении суда конкретные предметы и документы в адвокатском производстве, следователь не вправе полностью изъять все материалы последнего, равно как и осуществлять фиксацию иных предметов и документов.

При производстве следственных действий в отношении адвоката необходимо также учитывать правовую позицию Конституционного Суда РФ, согласно которой привод адвоката к следователю для его допроса в качестве свидетеля об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с оказанием им юридической помощи, без предварительного судебного решения не допускается[29]. Эта позиция призвана исключить случаи неоправданного вызова адвоката для дачи показаний об обстоятельствах, составляющих содержание предоставленного ему п. 2 и 3 ч. 3 ст. 56 УПК дополнительного свидетельского иммунитета. Предварительный судебный контроль действительно необходим в подобных ситуациях в силу их перманентно противоречивого характера в аспекте создания реальной угрозы нарушения права на защиту. По всей видимости, разрешая вопрос об удовлетворении ходатайства следователя о производстве допроса адвоката, суд должен с учетом изложенного подхода установить, составляют ли интересующие следователя сведения адвокатскую тайну. Одновременно, исходя из общих правил, проверяется наличие фактических оснований для реализации соответствующего следственного действия. Вместе с тем в случаях, когда подобного рода угрозы не существует, представляется, что необходимости получать разрешение суда нет: лицо, в принципе наделенное статусом адвоката, может быть допрошено исключительно на основании решения следователя.

 В целом следственные действия в отношении перечисленных ранее должностных лиц Счетной палаты РФ, прокурора, следователя, руководителя следственного органа, депутата законодательного органа субъекта РФ, депутата, члена выборного органа местного самоуправления, выборного должностного лица местного самоуправления, кандидата в Президенты РФ, зарегистрированного кандидата на выборные должности в органах государственной власти или местного самоуправления, члена избирательной комиссии, комиссии референдума с правом решающего голоса проводятся каждый раз по общим правилам.

Однако некоторые сложности вызывает трактовка ч. 5 ст. 450 УПК. Казалось бы, в силу ее положений изменена подсудность рассмотрения ходатайств о производстве процессуальных действий, предполагающих ограничение конституционных прав субъектов, обладающих особым правовым статусом и не являющихся подозреваемыми, обвиняемыми по уголовному делу. В ней предложено ориентироваться на суд, указанный в ч. 1 ст. 448 УПК. В то же время упоминание о таковом в лице Верховного Суда РФ присутствует лишь в п. 2 и 2.1 указанной нормы[30]. Во всех остальных ситуациях ч. 5 ст. 450 УПК видится безжизненной. Эта редакция была актуальна, когда в ходе реализации норм главы 52 УПК в целях положительного разрешения вопроса об инициировании уголовного преследования практически всегда требовалось заключение суда определенного уровня о наличии признаков преступления в действиях конкретного субъекта. Уже на протяжении длительного времени указанный механизм не применяется[31]. Однако ч. 5 ст. 450 уголовно-процессуального закона так и не откорректирована. В результате правоприменитель, «забывший» о прежнем порядке возбуждения уголовного дела в отношении отдельных категорий лиц, естественным образом испытывает сложности при толковании содержащегося в ней правила. Пытаясь определить назначение данной нормы, практические работники во многих регионах России сформировали дополнительное требование о том, что ходатайство должно быть согласовано только должностным лицом, полномочным возбуждать уголовное дело в отношении соответствующего субъекта, обладающего особым правовым статусом[32]. Этот подход видится ошибочным, так как в тех случаях, когда положениями главы 52 УПК или иными федеральными законами не установлены особенности производства процессуальных действий в отношении отдельных категорий лиц, применяются общие правила. Порядок согласования ходатайства о производстве процессуальных действий данной нормой не изменен. Сам по себе факт обладания лицом соответствующим статусом из перечисленных в ст. 447 УПК не означает, что каждое процессуальное действие в отношении его должно осуществляться в особом порядке. Однако сформировавшуюся на определенный момент в конкретной региональной практике позицию необходимо учитывать вплоть до появления четких разъяснений со стороны высших судебных инстанций.

Присутствующее в ч. 5 ст. 450 УПК словосочетание «следственные и иные процессуальные действия, осуществляемые в соответствии с настоящим Кодексом не иначе как на основании судебного решения в отношении лица, указанного в части первой статьи 447 настоящего Кодекса» в сознании ряда участников процесса и составляемых ими процессуальных документах трансформируется в «следственные и иные процессуальные действия в отношении лица, указанного в части первой статьи 447 настоящего Кодекса, осуществляются не иначе как на основании судебного решения»[33]. Вторая из данных формулировок исключает производство следственных действий в случаях, не терпящих отлагательства, в отношении субъектов, обладающих особым правовым статусом, если они не наделены статусом подозреваемого или обвиняемого по данному уголовному делу. Первая – содержащаяся в законе – не содержит такого правила, а только очерчивает круг процессуальных действий, производство которых должно санкционироваться не районным, а иным судом, указанным в ч. 1 ст. 447 УПК. Правда, стоит учитывать, что запрет на производство без судебного решения в неотложном порядке ряда следственных действий, перечисленных в ч. 5 ст. 165 УПК, законодателем все же предусмотрен, но только в отношении судей и адвокатов. В то же время в отношении иных лиц, обладающих особым правовым статусом, такое ограничение на нормативном уровне отсутствует.

Составление и утверждение обвинительного заключения по уголовным делам, расследуемым в порядке главы 52 УПК, не отличается какими-либо особенностями. Однако сенатор РФ, депутат Государственной Думы, судья вправе до начала судебного разбирательства заявить ходатайство о рассмотрении их уголовного дела областным или соответствующим ему судом (п. 2 ч. 3 ст. 31 УПК РФ)[34]. В таком случае независимо от вменяемого им деяния обвинительное заключение утверждается прокурором субъекта РФ (приравненным к нему прокурором) или его заместителем. Необходимость совершения данного процессуального действия Генеральным прокурором РФ (его заместителем) отсутствует[35].

После окончания предварительного следствия дело в отношении сенатора РФ, депутата Государственной Думы не может быть передано в суд без согласия соответствующей палаты Федерального Собрания РФ[36]. Подтверждение актуальности этого правила есть и в практике[37]. С соответствующим представлением обращается Генеральный прокурор РФ.