Учебник по уголовному праву

§ 2. Разграничение преступлений и иных деликтов

 

1. Общественные отношения охраняются от причинения им вреда не только уголовным законом, но и нормами морали, нравственности, административного и гражданского права. Деяния же, относящиеся к преступлениям, административным либо дисциплинарным проступкам, равно гражданско-правовым деликтам, зачастую сходны между собой как по внешним, так и по внутренним признакам. Например, ст. 264 УК — нарушение лицом, управляющим автомобилем, трамваем либо другим механическим транспортным средством, правил дорожного движения или эксплуатации транспортных средств, повлекшее по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью человека, и ст. 12.24 КоАП —нарушение Правил дорожного движения или правил эксплуатации транспортного средства, повлекшее причинение легкого или средней тяжести вреда здоровью потерпевшего. Ст. 158 УК — кража и ст. 7.27 КоАП — мелкое хищение.

Современное состояние российского уголовного законодательства осложняется введением или «возвращением» института т. н. административной преюдиции. В уголовном законодательстве отсутствует официально закрепленная дефиниция понятия «административная преюдиция». Однако по смыслу уголовного закона административная преюдиция в уголовном праве представляет собой привлечение лица к уголовной ответственности, если оно в течение определенного периода после совершения конкретного административного правонарушения совершит такое же правонарушение.

В Постановлении Конституционного Суда РФ от 10 февраля 2017 г. № 2-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 212.1 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина И.И. Дадина» Конституционный Суд РФ разъясняет понятие административной преюдиции, отмечая, что уголовная ответственность может считаться законно установленной лишь при условии, что она соразмерна характеру и степени общественной опасности криминализируемого противоправного деяния, а его составообразующие признаки, наличие которых в совершенном деянии, будучи основанием уголовной ответственности, позволяет отграничивать его от иных противоправных, а тем более законных деяний, точно и недвусмысленно определены в уголовном законе, непротиворечиво вписывающемся в общую систему правового регулирования. При установлении уголовно-правовых санкций законодатель не может игнорировать и предписание ст. 50 Конституции Российской Федерации, которая в соответствии с общепризнанным принципом non bis in idem запрещает осуждение кого-либо дважды за одно и то же преступление, повторное привлечение лица к одному и тому же виду ответственности за одно и то же деяние — вопреки этому принципу — приводило бы к ответственности без правонарушения, что недопустимо в правовом государстве.

Наличие смежных составов административных правонарушений и преступлений, что — принимая во внимание возможность изменения степени общественной опасности некоторых деяний — не исключает законодательной корректировки их противоправности, предполагающей допустимость преобразования составов отдельных административных правонарушений в составы преступлений и наоборот объясняется тем, что, будучи разновидностями юридической ответственности за совершение деяний, представляющих общественную опасность, уголовная и административная ответственность имеют схожие задачи, базируются на рядоположенных принципах, преследуют общую цель защиты прав и свобод человека и гражданина, обеспечения законности и правопорядка и, по сути, во многом дополняют друг друга.

Из относительности и известной условности разграничения административных правонарушений и преступлений исходит и Европейский Суд по правам человека, по мнению которого целый ряд составов административных правонарушений по своей природе и степени тяжести (репрессивности) наказания имеют уголовно-правовой характер; если национальное законодательство не относит соответствующее деяние к уголовно-противоправным, содержащиеся в ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод гарантии защиты лица от уголовного преследования не могут быть объектом свободного усмотрения при привлечении к административной ответственности; ответственность за любое деяние, если она характеризуется карательным и сдерживающим эффектом, присущим уголовным наказаниям, подпадает под признаки уголовного преследования (постановления от 10 февраля 2009 г. по делу «Сергей Золотухин против России», от 31 июля 2014 г. по делу «Немцов против России», от 19 ноября 2015 г. по делу «Михайлова против России» и др.).

Криминализация тех или иных правонарушений, неразрывно связанная с конструированием состава преступления, системообразующими элементами которого являются объект, объективная сторона, субъект и субъективная сторона, не предполагает обязательного наличия признаков преступной общественной опасности у каждого из них, — такие признаки могут отражать не все, а лишь отдельные элементы состава преступления. В частности, общественная опасность деяния может быть обусловлена кумулятивным эффектом противоправного посягательства на охраняемые общественные отношения (объект преступления), временем, местом, способом его совершения и наступившими последствиями, в том числе их масштабом (объективная сторона преступления), формой вины, мотивами и целями противоправных действий, бездействия (субъективная сторона преступления).

С учетом этого законодатель правомочен прибегать к институту уголовной ответственности в интересах надлежащей защиты конституционно значимых ценностей и в тех случаях, когда противоправное деяние совершается лицом, ранее уже подвергавшимся административно-деликтному преследованию и наказанию за аналогичные деяния, т.е. имеющим специальную административную наказанность, используя в указанных целях так называемые составы преступлений с административной преюдицией.

Повторное (многократное) совершение лицом однородных (аналогичных) административных правонарушений объективно свидетельствует о недостаточности имеющихся административно-правовых средств для результативного противодействия таким деяниям, что вкупе с иными факторами может рассматриваться в качестве конституционно значимой причины для криминализации соответствующих действий (бездействия), которые, оставаясь в своей нормативной первооснове административными правонарушениями, по характеру и степени общественной опасности приближаются к уголовно наказуемым деяниям и при определенных условиях способны причинить серьезный вред общественным отношениям, поставленным под охрану уголовного закона.

Данный вывод коррелирует с рядом статей УК, который хотя и избегает, по крайней мере в настоящее время, широкого использования составов преступлений с административной преюдицией, но не отказывается от их конструирования в некоторых случаях, связанных с повторным (неоднократным) совершением правонарушений, представляющих собой наиболее вредоносные административно-противоправные посягательства на охраняемые законом общественные отношения. В 2011 г. в УК появились первые уголовно-правовые нормы с административной преюдицией (ст. 151.1 УК РФ «Розничная продажа несовершеннолетним алкогольной продукции»), не утратившие силу до настоящего времени. В 2014 г. введены еще три состава преступлений с административной преюдицией (ст. ст. 212.1, 264.1, 314.1 УК РФ), в 2015 г. административная преюдиция появляется в составах преступлений, закрепленных ст. ст. 215.4, 284.1 УК РФ, в 2016 г. — ст. ст. 116.1, 157, 158.1 УК РФ, и наконец, в 2017 г. уголовный закон дополнен ст. 171.4 УК. Упомянутые положения уголовного закона позволяют прийти к выводу, что при установлении уголовной ответственности за повторное (неоднократное) нарушение тех или иных запретов нельзя не учитывать природу таких правонарушений, исключающую отнесение к преступлениям деяний хотя и противоправных, но не обладающих действительной общественной опасностью (malum prohibitum).

Таким образом, криминализация неоднократного нарушения установленного порядка не сопряжена с возможностью привлечения совершившего его лица к уголовной ответственности за административные правонарушения, за которые это лицо ранее уже было подвергнуто административному наказанию, уголовное законодательство предусматривает ответственность лишь за такое противоправное деяние, которое не послужило основанием административной ответственности совершившего его лица. Привлечение лица к административной ответственности исключает его привлечение к уголовной ответственности за то же деяние.

Возможность наступления или реальной угрозы наступления вреда конституционно охраняемым ценностям в результате нарушения установленного порядка о обусловливает допустимость законодательного поиска более строгих, соразмерных актуальным социально-политическим реалиям мер государственного принуждения, отсутствие которых может заметно осложнить надлежащую правовую охрану прав и свобод человека и гражданина и эффективное предупреждение наиболее агрессивных действий, посягающих на общественный порядок и общественную безопасность; причем достижение соответствующих целей может обеспечиваться не только за счет усиления административной ответственности (повышения размеров административного штрафа, увеличения сроков обязательных работ и административного ареста), но и посредством криминализации отдельных противоправных посягательств на установленный порядок организации или проведения публичного мероприятия, совершаемых лицами, применения к которым мер административной ответственности оказалось недостаточным для результативного превентивного воздействия и удержания их от неоднократного нарушения такого порядка.

 В контексте конституционно-правовой оценки допустимых параметров преюдициального значения административной ответственности — вытекает, что нарушение установленного порядка может быть простым, повторным или неоднократным, причем повторное нарушение предполагает более строгую административную ответственность, а неоднократное — влечет уголовную ответственность. Логика такого законодательного регулирования — исходя из целей создания механизма эффективной публично-правовой охраны установленного порядка заключается в последовательном (поэтапном) усилении ответственности за повторные (административная ответственность) и неоднократные (уголовная ответственность) нарушения установленного порядка, что продиктовано правомерной заботой о надлежащем соблюдении конституционных критериев необходимости, соразмерности (пропорциональности) и справедливости ограничения прав и свобод человека и гражданина.

Совершение подвергнутым административному наказанию, т.е. находящимся в состоянии административной наказанности, лицом однородного или, более того, аналогичного правонарушения свидетельствует, что примененные к нему меры административного принуждения не дают должного предупредительного эффекта, а потому отнесение повторности (неоднократности) административных правонарушений к обстоятельствам, отягчающим административную ответственность за их совершение, к признакам квалифицированных составов административных правонарушений, а при необходимости — и к основаниям криминализации соответствующих деяний не лишено разумной целесообразности.

Фактические обстоятельства, установленные вступившими в законную силу судебными актами по делам об административных правонарушениях, сами по себе не предопределяют выводы суда о виновности лица, в отношении которого они были вынесены, в совершении предусмотренного данной статьей преступления, которая должна устанавливаться судом в предусмотренных уголовно-процессуальным законом процедурах на основе всей совокупности доказательств, включая не исследованные при рассмотрении дел о совершенных этим лицом административных правонарушениях.

В соответствии с п. 7 ч. 1 ст. 24.5 КоАП производство по делу об административном правонарушении не может быть начато, а начатое производство подлежит прекращению при наличии постановления о возбуждении уголовного дела.

Так, например, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при рассмотрении дел об административных правонарушениях, предусмотренных главой 12 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях» 25 июня 2019 г. № 20 отмечается, что действия (бездействие) водителя, подвергнутого административному наказанию за совершение административного правонарушения по ч. 1 или 3 ст. 12.8 или ст. 12.26 КоАП, управлявшего транспортным средством в состоянии опьянения либо не выполнившего законное требование уполномоченного должностного лица о прохождении медицинского освидетельствования на состояние опьянения, образуют состав преступления, предусмотренного ст. 264.1 УК РФ, поскольку одним из элементов объективной стороны состава этого уголовно наказуемого деяния является тот факт, что лицо в момент его совершения подвергнуто административному наказанию за совершение указанных административных правонарушений. С учетом этого дополнительная квалификация действий лица по ст. 12.8 или 12.26 КоАП РФ не требуется. Вместе с тем, если у этого водителя отсутствует право управления транспортными средствами либо не истек срок назначенного ему административного наказания в виде лишения права управления транспортными средствами, он подлежит также привлечению к административной ответственности соответственно по ч. 1 или 2 ст. 12.7 КоАП РФ (п. 13).

В постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьей 238 Уголовного кодекса Российской Федерации» от 25 июня 2019 г. № 18 отмечается, что с учетом того, что КоАП предусмотрена ответственность за продажу товаров, выполнение работ либо оказание населению услуг ненадлежащего качества или с нарушением установленных законодательством Российской Федерации требований (ст. 14.4), нарушение изготовителем, исполнителем (лицом, выполняющим функции иностранного изготовителя), продавцом требований технических регламентов (ст. 14.43) и другие действия, связанные с оборотом товаров и продукции, выполнением работ или оказанием услуг, не соответствующих требованиям нормативных правовых актов, а также с недостоверным декларированием соответствия продукции, судам следует отграничивать деяния, предусмотренные ч. 1 или п. «а», «б» ч. 2 ст. 238 УК, от административных правонарушений. Если указанные товары, продукция, работы, услуги не представляли реальную опасность причинения тяжкого вреда здоровью или смерти человека, то такое деяние не образует состава преступления, предусмотренного ст. 238 УК РФ (п. 3).

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» от 27 декабря 2002 г. № 29 (ред. от 16.05.2017) отмечается, что судам следует иметь в виду, что фактические обстоятельства, послужившие основанием для назначения лицу административного наказания по ч. 2 ст. 7.27 КоАП, сами по себе не предопределяют выводы суда о виновности этого лица в совершении преступления, предусмотренного ст. 158.1 УК РФ, поскольку такая виновность устанавливается судом в предусмотренных уголовно-процессуальным законом процедурах на основе всей совокупности доказательств, включая не исследованные при рассмотрении дела об административном правонарушении. С учетом того, что в силу ст. 4.6 КоАП лицо считается подвергнутым административному наказанию со дня вступления в законную силу постановления о назначении административного наказания до истечения одного года со дня окончания исполнения данного постановления, при рассмотрении уголовного дела о преступлении, предусмотренном ст. 158.1 УК РФ, суду необходимо проверять:

 вступило ли в законную силу постановление о назначении административного наказания по части 2 статьи 7.27 КоАП РФ на момент повторного совершения мелкого хищения;

 исполнено ли это постановление, не прекращалось ли его исполнение;

 не истек ли годичный срок со дня окончания исполнения данного постановления;

 не пересматривались ли постановление о назначении лицу административного наказания и последующие постановления, связанные с его исполнением, в порядке, предусмотренном главой 30 КоАП.

Если указанные обстоятельства препятствуют постановлению приговора или иного итогового решения, суд возвращает уголовное дело прокурору.

Аналогичные положения содержатся в постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, а также с их неправомерным завладением без цели хищения» от 9 декабря 2008 г. № 25, в котором кроме того отмечается, что если в ходе судебного разбирательства по уголовному делу о преступлении, предусмотренном ч. 2, 4 или 6 ст. 264 либо ст. 264.1 УК, будет установлено, что лицо в связи с этим правонарушением привлечено к административной ответственности по ч. 1 или 3 ст. 12.8 либо по ст. 12.26 КоАП, то суду следует направить уголовное дело прокурору на основании ст. 237 УПК, поскольку вступившее в законную силу и неотмененное решение о привлечении к административной ответственности лица за совершение тех же действий, которые вменены ему органами предварительного расследования (управление транспортным средством в состоянии опьянения или невыполнение законного требования уполномоченного должностного лица о прохождении медицинского освидетельствования на состояние опьянения), является препятствием для вынесения приговора. Если при новом судебном разбирательстве по данному уголовному делу будет установлено, что лицо в связи с этим правонарушением было лишено права управления транспортным средством в порядке ст. 12.8 или 12.26 КоАП, то отбытый им срок лишения права управления транспортным средством засчитывается в срок назначенного по уголовному делу дополнительного наказания в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью с приведением в приговоре оснований принятого решения и с указанием периода, подлежащего зачету.

2. Основным критерием разграничения преступления и иного правонарушения является характер общественной опасности деяния. Преступлением может быть признано лишь уголовно-противоправное деяние. Деяние, не предусмотренное уголовным законом, ни при ка­ких условиях не может быть признано преступлением, оно образует иное правонарушение, либо позитивный поступок.

Однако этот признак не помогает провести различие между преступлением и проступком, если то и другое характеризуется сходными внешними и внутренними признаками. Решение вопроса о преступном характере деяния в этом случае зависит, от способа описания в законе признаков преступления. Если в законе указаны точно определяемые признаки преступления (например, согласно ст. 337 УК самовольное оставление части образует преступление при ук­лонении от военной службы на срок свыше 2-х суток), то определить преступность деяния не вызывает сложности — достаточно устано­вить, как правило, наличие у него этих признаков. Если деяние об­ладает всеми, точно определенными в законе признаками, то содеян­ное образует преступление.

Но в отдельных нормах Особенной части преступление характе­ризуется не строго определенными, а оценочными признаками, в этом случае разграничить такое преступление с проступком или иным пра­вонарушением значительно сложнее. Например, одним из признаков должностного преступления является существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых зако­ном интересов общества или государства (ч. 1 ст. 285 УК). Так, если использование должностным лицом своих служебных полномочий вопреки интересам службы повлечет существенное нарушение прав и законных интересов граждан, организаций, общества или государства в целом, его действия квалифицируются по ст. 285 УК, а в случае отсутствия такого вреда — являются дисциплинарным проступком. Самоуправство, причинившее существенный вред гражданам или организациям, квалифицируется по ст. 330 УК, а при отсутствии существенного вреда — по ст. 19.1 КоАП.

Отнести фактически наступившее последствие к существенному нарушению и законных интересов граждан или организаций либо нет — от этого зависит признание деяния преступлением или проступком. Закон предоставляет право суду либо иным правоприменительным ор­ганам каждый раз решать этот вопрос с учетом конкретных обстоя­тельств дела.

Вопрос разграничения преступления и проступка в этих случа­ях, решается по показателю его общественной опасности, которая является материальным, ведущим признаком преступления. Согласно ч. 2 ст. 14 УК: «Не является преступлением действие (бездейс­твие) хотя формально и содержащее признаки деяния, предусмотрен­ного настоящим Кодексом, но в силу малозначительности не предс­тавляющее общественной опасности, то есть не причиняющее вреда и не создающее угрозы причинения вреда личности, обществу или госу­дарству». Преступление отличается от иного правонарушения, предус­мотренного уголовным законом, характером, а не степенью общест­венной опасности. Понижение общественной опасности деяния до ми­нимума (малозначительность) свидетельствует о переходе его в но­вое качество, т.е. меняется характер общественной опасности. Поэ­тому следует признать, что часть 2 ст. 14 УК говорит о различии не в степени, а в характере общественной опасности деяния. Малоз­начительность деяния нельзя определять только по фактически нас­тупившему последствию. Следует учитывать направленность умысла (он может быть направлен на причинение значительного вреда) и причины, по которым ожидаемое виновным последствие не наступило.

Не может быть признано малозначительным деяние, если факти­чески совершенное незначительное действие или бездействие либо наступившее незначительное последствие стали результатом причин, независящих от воли виновного, стремившегося совершить более зна­чимое действие и достичь более существенное последствие, чем фак­тически наступившее. Так, если виновный, зная, что в сейфе должен находиться 1 000 000 рублей, решил его похитить, но при вскрытии им сейфа в нем оказалось только 300 рублей, которые он и забрал, то содеянное не может быть признано малозначительным и не представляющим общественной опасности. Содеянное образует покуше­ние на причинение того вреда, который охватывался умыслом винов­ного.

Разъяснение, содержащееся в ч. 2 ст. 14 УК, о сущности ма­лозначительного деяния, не представляющего общественной опаснос­ти, как неспособного причинить вреда и создать угрозы причинения вреда личности, обществу или государству представляется недоста­точно ясным. Оно дает основание сделать ошибочный вывод, что иное правонарушение не причиняет вреда Законом, охраняемым интересам. На самом деле административный и дисциплинарный проступки, а так­же и гражданско-правовой деликт причиняют вред Законом, охраняемым интересам, но значительно меньший по характеру. Поэтому положе­ние, указанное в ч. 2 ст. 14 УК, следует понимать как не причиня­ющего существенного вреда и не создающее угрозы его применения.

3. Существует множество случаев, когда общественные отношения подпадают под регулирование как уголовного, так и гражданского права. Например, мошенническая деятельность часто совершается под прикрытием гражданско-правовых сделок, поэтому бывает крайне сложно отграничить мошенничество от неисполнения или ненадлежащего исполнения договорных обязательств. Ошибки в квалификации могут привести к необоснованному применению норм уголовного права с соответствующими ему методами правового регулирования либо, наоборот, неприменению уголовно-правовых норм в случаях, когда такое применение необходимо. Таким образом, установление критериев разграничения преступлений и гражданско-правовых деликтов является актуальной задачей на сегодняшний день.

Между тем проблему разграничения преступления с гражданским правонарушением не следует рассматривать в аспекте выбора одного из этих деяний. Механизм взаимоотношения преступления и гражданского правонарушения гораздо более сложный, чем это принято считать. Гражданское право регулирует преимущественно частные общественные отношения, и в случае их нарушения соответствующие деяния должны получить надлежащую гражданско-правовую оценку. Говоря о разграничении указанных правонарушений, можно вести речь лишь о выборе между преступлением, совершаемым наряду с гражданским правонарушением, и гражданским правонарушением, совершаемым вне соответствующего состава преступления. По существу, под разграничением преступления и гражданского правонарушения следует понимать установление криминообразующих признаков, которые позволяют квалифицировать спорное деяние в качестве преступления. При этом преступления в сфере экономики в большинстве случаев совершаются наряду с гражданскими правонарушениями. Это объясняется тем, что преступления в сфере экономики одновременно нарушают нормы регулятивного законодательства и почти всегда представляют собой иноотраслевой деликт, влекущий свои отраслевые правовые последствия.

В перечень наиболее часто встречающихся смежных деяний, нуждающихся в разграничении входят:

1. Разграничение мошенничества (ст. ст. 159—159.6 УК) с недействительными сделками (ст. ст. 168, 169, 179 ГК и др.), а также с неисполнением или ненадлежащим исполнением договорных обязательств.

2. Разграничение присвоения и растраты (ст. 160 УК) с неисполнением или ненадлежащим исполнением договорных обязательств.

3. Разграничение причинения имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 165 УК РФ) с недействительными сделками, а также с неисполнением или ненадлежащим исполнением договорных обязательств.

4. Разграничение неправомерных действий при банкротстве (ст. 195 УК) с недействительными сделками (гл. III.1 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» от 26 октября 2002 г. 127-ФЗ).

5. Разграничение вымогательства (ст. 163 УК) с недействительными сделками (ст. 179 ГК).

6. Разграничение легализации (отмывания) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем (ст. ст. 174, 174.1 УК), с недействительными сделками (ст. ст. 168, 169, 170 ГК).

7. Разграничение незаконного получения кредита (ст. 176 УК) с недействительными сделками (ст. 179 ГК), а также с неисполнением или ненадлежащим исполнением договорных обязательств.

8. Разграничение злостного уклонения от погашения кредиторской задолженности (ст. 177 УК) с неисполнением или ненадлежащим исполнением договорных обязательств.

9. Принуждение к совершению сделки или к отказу от ее совершения под угрозой применения насилия, уничтожения или повреждения чужого имущества, а равно распространения сведений, которые могут причинить существенный вред правам и законным интересам потерпевшего или его близких, при отсутствии признаков вымогательства (ст. 179 УК).

10. Разграничение налоговых преступлений и налоговых правонарушений (ст. ст. 198, 199, 199.1 и 199.2 УК).

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О практике применения судами законодательства об ответственности за налоговые преступления» от 26 ноября 2019 г. № 48 отмечается, что при решении вопроса о наличии умысла в действиях лица суду необходимо, в частности, учитывать обстоятельства, исключающие вину в налоговом правонарушении (ст. 111 НК РФ), а также исходить из предусмотренного п. 7 ст. 3 НК РФ принципа, согласно которому все неустранимые сомнения, противоречия и неясности актов законодательства о налогах и сборах толкуются в пользу налогоплательщика (плательщика сбора, плательщика страховых взносов, налогового агента).

11.  Разграничение преступлений против конституционных прав граждан (137, 138, 144.1, 145, 145.1, 146, 147 УК) и гражданско-правовых деликтов (ст. 152.2 ГК — Охрана частной жизни гражданина, ст. 1301 ГК — Ответственность за нарушение исключительного права на произведение и т.п.), а также норм трудового законодательства, а в некоторых случаях и норм законодательства об банкротстве и налогового законодательства.

Например, в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» от 30 ноября 2017 г. № 48 отмечается, что злоупотребление доверием также имеет место в случаях принятия на себя лицом обязательств при заведомом отсутствии у него намерения их выполнить с целью безвозмездного обращения в свою пользу или в пользу третьих лиц чужого имущества или приобретения права на него (например, получение физическим лицом кредита, аванса за выполнение работ, услуг, предоплаты за поставку товара, если оно заведомо не намеревалось возвращать долг или иным образом исполнять свои обязательства). При решении вопроса о том, имеется ли в действиях лица состав преступления, ответственность за которое предусмотрена ст. 165 УК, суду необходимо установить, причинен ли собственнику или иному владельцу имущества реальный материальный ущерб либо ущерб в виде упущенной выгоды, то есть неполученных доходов, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено путем обмана или злоупотребления доверием, и превышает ли сумма ущерба двести пятьдесят тысяч рублей. Обман или злоупотребление доверием в целях получения незаконной выгоды имущественного характера может выражаться, например, в представлении лицом поддельных документов, освобождающих от уплаты установленных законодательством платежей (кроме указанных в статьях 194, 198, 199, 199.3, 199.4 УК РФ) или от платы за коммунальные услуги, в несанкционированном подключении к энергосетям, создающем возможность неучтенного потребления электроэнергии или эксплуатации в личных целях вверенного этому лицу транспорта.